В последнее время стало популярно выкладывать в соц. сетях фотографии предметов из нашего прошлого советского быта.
Вот на картинке какая-то коробочка с веревочками. Оказывается, это точилка для лезвий безопасной бритвы. А этот тряпочный колпак ни что иное как фен для сушки волос, накрученных на бигуди.
На бескрайней Руси – много холмиков есть,
Их не счесть,
Их не счесть…
Среди них – бугорок,
Он травою зарос…
И прохожий пройдет
На него не взглянув, и – зевнет.
А под холмиком тем – я лежу…
И когда-то я тоже по свету ходил,
И страдал, и любил,
Я сидел, писал стихи,
И сам вижу, что плохи.
Потому что нет в них рифмы,
В Гаспре, в чебуречной с видом на Ай-Петри,
Мы погружались в вечность в алкогольном ветре,
Мы погружались в счастье, в пахучий крымский рай,
И было нам от «Здравствуй» полшага до «Прощай».
Ах, этот ветер Крыма,
Вкус терпкого вина
И местного розлива
Татарочка Зайна…
* * *
Я давно уже мечтаю
Стать водителем трамвая.
Вот права лишь получу –
Всех знакомых прокачу:
Маму, папу, бабу, деда
И соседку и соседа,
«Секрет» из устья Лилианы,
Надув тугие паруса,
Шёл в море. Было ещё рано,
Сверкала на траве роса.
Охотник шёл по следу зверя,
Четыре года Грэй скитался
И все моря избороздил,
И в Лиссе как-то оказался...
Он в Лисс впервые заходил.
Под выгрузкой стоял семь дней
Хотя работать Джим старался
(Он в замке конюхом служил),
Как бедным был, так и остался
И капитала не нажил.
Без денег свадьбу не сыграешь,
Фамильный замок сэра Грэя
Был рвом с водою окружён,
Над всею местностью довлея,
Был мрачен как темница он;
Решётки чёрные литые,
Лонгрен окапывал капусту,
Увидев дочь, поддался чувству,
Лопату бросил возле грядки:
«Всё у тебя, Ассоль, в порядке?»
На руки доченьку схватил
Ассоль любила у Лонгрена,
Присев на папино колено,
Играть косматой бородой,
Когда он говорил о море,
О волн бушующем просторе,
Учитель технологии Альфред Михайлович сидел за своим столом и с пролетарской болью смотрел на то, как ученики восьмого класса пытаются делать полки для книг. Что-то получалось только у Мухамеджанова, который, правда, книг до своего переезда в Россию не видел, но руками работать умел. Отличник Чернышов вертел в руках ножовку, не понимая, как пользоваться этим агрегатом, двоечник Солдатов хмуро смотрел на разложенные перед ним доски, Обухов, выходец из верующей семьи, на всякий случай молился на тиски, а Жмыхов, ещё в первом классе решивший стать стилистом, копался в своём рюкзачке в поисках зеркальца. Только весельчак Шувалов долбил по доске молотком, пытаясь вбить в неё гвоздь. Пальцы у Шувалова были уже кроваво-красные.
Лонгрен, растроганный рассказом,
Отправился в Каперну сразу,
У капитана «Ориона»
Он полный получил расчёт,
Как сухопутная персона
Сквозь ветер, волны, курсом верным
К скалистым берегам Каперны
Причалил одинокий бриг;
У пристани в какой-то миг
Толпа встречающих сбежалась,
Зарисовка
Канцлер федеративной республики Германии Олаф Шольц очень веселый человек.
Когда он услышал о геноциде русских людей на Донбассе и в Луганской республике, ему стало очень смешно. Ему вообще становится очень радостно на душе, когда он слышит об убийствах всех этих русских Schweine. В особенности их стариков и детей. Тут ему просто хочется петь и плясать, петь и плясать. А когда господину Шольцу сообщили о том, что число жертв неонацистских карателей на Украине исчисляется уже тысячами, он просто пришёл в восторг.
А двадцатый век повторяется,
Отражается в зеркалах,
Он оскалом нам всем улыбается,
Угрожая стереть нас в прах.
Отражается, да не верится,
Что запахло опять войной
Но дозиметр в руках вертится,
Пригодится он нам с тобой?
24.01.2022
Подробнее ...
Прославленный русский писатель Лев Николаевич Толстой явился с того света на нашу землю. Не спрашивайте у меня, каким образом свершилось сие великое чудо, потому что я всё равно не знаю этого, а вот о том, что с ним произошло затем, я вам сейчас поведаю.
Так вот, явился, значит, Лев Николаевич в наш мир спустя сто десять лет после своей кончины на железнодорожной станции Астапово и ужаснулся нравам, царившим на Руси. Больше всего его поразило, как это его потомки сумели достичь таких сказочных успехов в технической области, и вместе с тем, так подло обмельчать, испохабиться и оскотиниться. И, как истинный художник слова, возжелал Лев Николаевич воплотить свои мысли, переживания и тончайшие наблюдения в монументальном художественном полотне.
Когда я учился в школе, учительница нам объясняла, что слово демократия произошло от соединения двух греческих слов: δῆμος и κράτος, где слово демос означает народ, а кратос – власть. И, таким образом, в переводе на русский язык это мудрёное словцо означает ни что иное, как власть народа.
Но тут же возникал правомерный вопрос: если демос и кратос – это составные части слова демократия, то почему же, собственно, получается демократия, а не демоскратос?
Учительница разъяснила нам это недоумение.
Что такое паника? Это крик «Мы падаем!» в самолёте, когда чуть-чуть изменился звук самолётного двигателя. Это суровые женщины в магазинах, сметающие с полок сахар и гречку. Это испуганный грибник, заблудившийся в небольшом лесочке и бегающий по кругу, вместо того, чтобы спокойно выйти на дорогу. Это алкоголик, испытывающий приступы панической атаки каждое утро – где он? Кто он? Что было вчера? А было ли вчера? Это вызов машиниста по громкой связи в метро, когда поезд на минутку притормозил в туннеле – «Скажите, мы задохнёмся? А я успею написать прощальное письмо?».
Собака, потерявшая хозяина и мечущаяся по улицам, это тоже пример паники…
Панике подвержен даже картофель, как недавно выяснили израильские учёные. Непонятно, правда, зачем они это выясняли, но им, учёным, виднее, чем заниматься.
