Часть вторая
Инопланетянка и кандидат в президенты
– Ваш муж серьезно болен,– сказал я.
– Да, знаю,– сказала жена Лапшина.
Укроет давнюю печаль
Густой снежок сквозь тихий вечер.
И будут звёзды нас венчать,
Роняя свет тебе на плечи.
5
На площадке второго этажа я остановился и закурил.
Выкурив сигарету, я вновь стал подниматься вверх по лестнице, стараясь ступать мягко, как кот на охоте. Миновав квартиру Бренды, я поднялся на девятый этаж.
Укуталась пледом на нашем диване,
Компьютер – напротив, под спину – подушку.
А город давно пребывает в нирване
Ночного блаженства. Так тихо снаружи.
3
…Я раздвинул кусты папоротника и увидел поляну, залитую лунным светом. На поляне стояла бревенчатая хижина лесника. Где-то пронзительно ухнул филин... Я уже хотел, было выйти из своего укрытия, как вдруг послышался хруст ломаемых веток, и на поляну вышло пятеро человек…
Наливаются яблоки, ветви пригнув до земли.
После долгих дождей в полный рост поднимаются травы.
Дядька в Киеве верит, что воду в Днепре москали
Отравили не корысти ради, а так – для забавы.
2
Еще несколько таких больных – и мне самому понадобиться помощь психиатра, подумал я. Одни сумасшедшие пишут свой вздор, другие – его читают. В итоге больные прут ко мне косяками.
Желая проверить, насколько устойчив бред моего пациента, я спросил:
– А что же блондинка?
В начале восьмидесятых довелось мне пару лет потрудиться грузчиком на мебелевозе. Возглавлял в те годы «Лентрасагентство» бывший боксёр С. - личность в Ленинграде известная. Он начинал свою спортивную карьеру в питерском «Динамо» вместе с легендарным Валерием Попенченко.
- Мама, мы все тяжело больны. Мама, я знаю, мы все сошли с ума (в том числе и мама)
Виктор Цой
Часть первая
Жертва беллетристики
Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел мужчина. Он поздоровался и сел на стул. Я постарался придать своему лицу любезное выражение:
Укрыты снегом ветки и дома.
И мне тепло от одеял перронных.
Сосульками застыла кутерьма,
И ходят важно яркие вороны.
Коридорами иду, коридорами.
Что там, за дверью резной, за синими шторами?
У виска голоса шелестят, голоса липучие.
Моргнул красный глаз фонаря… Сумерки ползучие.
- Лучший друг нам в жизни сей Вера в провиденье; Благ зиждителя закон: Здесь несчастье – лживый сон, Счастье - пробужденье.
Василий Жуковский (Светлана)
Остывшее за ночь солнце чуть тронуло краешек неба, и на серой в предутреннем свете снежной пелене, будто на опущенной в проявитель чёрно-белой фотографии, проступили контуры окружающего трассу ландшафта. Ложбинка кювета,
Прозвенел звонок и Николя, выудив из портфеля потертый учебник по физике, раскрыл его на парте, спеша пробежать хотя бы одним глазком домашний материал. Прочитать дома физику (как, впрочем, и химию, и все прочее) он опять не успел. (Игра в футбол, бренчание на гитаре, усердное чтение рассказов Конан Дойла и масса прочих неотложных дел съели у него все свободное время). Он заткнул пальцами уши – шум в классе стоял неимоверный – и углубился в чтение, пытаясь постичь в этом кавардаке за оставшиеся минутку или две закон Бойля-Мариотта.
1
Каждое утро Пилюгин совершал один и тот же моцион: пробудившись, после захода в туалет, подходил к зеркалу шкафа-купе и, как минимум, пару минут пристально смотрел на своё отражение. Даже не просто смотрел, а всматривался, пытаясь что-то увидеть. Зеркало – главный судья, так считал Пилюгин.
Это случилось в конце октября далекого уже теперь 1967 года.
Тосик шагал мимо здания судомеханического техникума своей смешной подпрыгивающей походкой с какой-то девчонкой. Первым сие великое чудо узрел Зубрун.
По словам Валентина Павловича Стеренка, детство его временами было очень тяжким. Родился в Кронштадте в 1934 году. Отец был моряком, переехал на Балтику из Станислава Херсонской области. Когда началась Великая Отечественная война, семья Стеренков оказалась в блокаде. Для всех наступили трудные и беспросветные дни. Донимали голод и холод.
В душе моей
Огонь свечи
Горит в ночи.
Сиреневый вечер, сугробы на улочках,
А снег золотистый вблизи фонарей.
Желтеют окошки трактира и булочной,
И сквера аллеи в гирляндах огней.
Подробнее ...
Едва переступив порог кухни, Николай Караулов сразу же почуял что-то неладное: жена не только не улыбнулась ему при его появлении, но даже и не посмотрела в его сторону – точно он был какой-то неодушевленный предмет. Она демонстративно отвернула от него лицо и обиженно поджала губки. Все это были явные признаки того, что он в чём-то проштрафился. Но в чём? Где он дал маху на этот раз? Не поздравил ее с днем Рождения? Однако сия знаменательная дата наступит в ноябре, а сейчас, хвала небесам, стоял сентябрь. Восьмое Марта тоже миновало, так что и с этой стороны ожидать неприятностей было нечего. Какой-нибудь юбилей? Разве что пятая годовщина их свадьбы? Чёрт! Надо было хотя бы цветочек купить!
Мов за сонцем роса,
Десь поділась краса,
З господинею не попрощалась.
І летять у віки
Мир наш прекрасен,
Сомнения нет,
И знаю:
Наш путь не напрасен.
Перо скрипит,
Роняя свой свет
На белый лист бумаги.
